Разорванная связь - Страница 50

– Ваш муж был достаточно состоятельным человеком, чтобы обеспечить вас до конца жизни.

– Я не об этом. Меньше всего я сейчас думаю о деньгах. Лиза вышла замуж, и она устроена хорошо. А больше мне ничего и не нужно. Я думала о смысле своей будущей жизни. Почему все так получилось? Почему у нас оказались разорванными связи, которые должны были связывать нашу семью? Почему родители Ираклия живут вместе уже сорок пять лет? Имеют восьмерых детей и радуются многочисленным внукам. Что мы тогда сделали не так? Не сейчас, вы меня понимаете. Я говорю не об этой свингерской встрече, не об убийстве Петра. Что мы сделали неправильно тогда, после чего вся наша жизнь пошла кувырком?

– Вы сами ответили на свой вопрос, – сказал Дронго, – ваша разорванная связь. Когда было трудно, вы решили разорвать узы, которые вас связывали. Каждый из вас нашел нового партнера, считая, что можно начать жизнь заново. На самом деле смена партнеров – это всегда очень сложное испытание. И нравственное, и физическое. И где гарантия, что второй выбор окажется лучше первого? Проблема в самом выборе. Тогда выходит, что люди просто не умеют выбирать. Мой отец любил говорить, что один муж – это очень много, а два мужа – это всегда очень мало. Проблема выбора – это, если хотите, проблема идентичности самого человека.

– Вы считаете, что мы ошиблись именно тогда?

– Не знаю. Может, раньше, когда выбирали друг друга, будучи абсолютно непохожими людьми. Ни по складу характера, ни по своим темпераментам. Он яркий холерик, а вы скрытый меланхолик. Вам, наверно, было трудно все время быть вместе. Ваша дочь вспомнила, что вы никогда не проводили отпуск вместе. Может, проблемы были именно в этом. А когда в конце восьмидесятых на ваши личные проблемы легли и другие потрясения, вы и посчитали, что будет гораздо удобнее разорвать старые связи и обрести новые.

– Возможно, вы правы, – задумчиво произнесла Алиса. – Но я хочу вам сказать, что я по-своему любила Золотарева. Он был человеком непоследовательным, иногда готовым к неоправданным компромиссам, но ярким и талантливым. Возможно, в другое время и в другую эпоху он стал бы известным ученым и даже приличным человеком. А во время правления «Золотого тельца» ему пришлось приспосабливаться, ловчить, лгать, давать взятки. И все это наложило отпечаток и на наши отношения, и на его душу.

– Не нужно считать эпоху виноватой в ваших проблемах. Виноваты всегда люди.

– Вы правы. Но люди живут в рамках определенной эпохи. Как выгодно было быть порядочными и честными людьми в эпоху социализма. Вернуть украденный кошелек или отказаться от незаработанной премии. Про таких писали в газетах, их приводили в пример, они были настоящими героями тех лет. А сейчас все изменилось. Оказывается, честность – это глупость, порядочность – это пошлость, умение жить предполагает умение обманывать других и ловчить за счет ближних. Вы понимаете, что произошло. Отменили нравственность. Какая бы она ни была при социализме, фарисейская, не всегда достаточно правильная, не очень искренняя. Но были некие нормы поведения. Существовали нравственные нормы, на которых держалось общество. А сейчас все отменили. И тот, кто украл больше других, оказался в героях, тот, кто сумел обмануть и предать быстрее, оказался умнее. Какая нравственность может быть в наше время? Самый главный смысл жизни – это деньги. А все остальное только ненужная суета. И, значит, все дозволено. Раньше отменили Бога, а сейчас отменили Мораль. И тогда можно проводить свингерские встречи, подставлять собственных жен, предавать своих друзей, спать с их женами, в общем, все дозволено. Если вы смогли заработать деньги, неважно, каким путем, значит, вы в полном порядке, а если не смогли, то вы полный дурак со всей своей моралью и нравственностью.

– В мире еще не было подобных переходов от социализма к капитализму, – невесело заметил Дронго, – может, поэтому переход так болезненно затянулся. Культ книги заменили на культ телевизора, культ семьи на культ свингерства, культ Родины на культ денег, культ нравственности на культ вседозволенности. Я тоже не идеализирую прошлое, но когда внезапно опрокидываются все прежние нормы, люди теряют привычные ориентиры. И нравственные в том числе.

– Вам, наверно, приходится тяжело, – неожиданно произнесла Алиса, – сталкиваетесь с таким количеством негатива. Как вам удается противостоять этому? Неужели вы действительно верите в свою миссию? Или наивно полагаете, что Добро всегда побеждает Зло? Но вы не похожи на наивного человека. Тогда что дает вам силы?

– Не знаю. Но я искренне верю, что помогаю людям. Может, в этом и состоит моя миссия. Это не инстинкт «охотника», нет. Мне бывает даже жалко оступившихся и провинившихся людей. Человек слаб, я это точно знаю. И в слабости своей совершает противоестественные и омерзительные поступки. Судить его я не берусь, но обнаружить преступника и указать на него я считаю своим долгом. Хотя бы для того, чтобы предотвратить подобные преступления в будущем.

– Кто, по-вашему, убил моего мужа? – в упор спросила она. – Сегодня днем вы так и не захотели мне конкретно ответить. Мы с вами говорили о трех подозреваемых.

– Боюсь, что мне пришлось немного расширить этот круг, – признался Дронго, – и сейчас я проверяю новую версию.

– Вы считаете, что это были не Солицыны?

– Пока у меня нет твердой уверенности, я стараюсь не высказывать своих предположений.

– И вы снова не скажете мне, кто его убил?

– Пока нет. Но завтра вечером я постараюсь назвать имя убийцы. Этого вам достаточно?